Губитель максаров - Страница 57

Балагуря таким манером, Генобра принимала от лемуров, чередой выстроившихся к ней, разнообразные хирургические инструменты и лекарские снадобья всех видов, начиная от сушеных трав и кончая летучими эфирами. Судя по масштабам приготовлений, операция намечалась не такая уж и шуточная.

Про клинок она как будто вообще забыла, и это начинало не на шутку тревожить Окша. Надо было как-то вывести ее из себя, взбесить, спровоцировать на побоище.

– Как это, интересно, вы собираетесь оперировать меня, если никогда не моете рук и только что ковыряли пальцем в носу? – поинтересовался он самым невинным тоном. – И вообще, я передумал. Останусь максаром. Могу даже взять вас в жены. При условии, что вы пообещаете мне покорность и верность.

– Молчи, дурак! – прикрикнула на него Генобра и тут же накинулась на Рагну: – А ты чего рот раскрыла? Быстренько пристегивай своего дружка, да покрепче! Разве не видишь, у него истерика начинается.

Такое развитие событий они заранее предусмотреть не могли, и Рагна, обычно находчивая и решительная, на этот раз растерялась. Однако Окш еле заметно кивнул ей: делай, мол, что приказывают. Для вида накинув кандалы ему на руки (но не заперев), она занялась ножными креплениями. Окш при этом громко стонал и поносил всех максаров, а баб-максаров в особенности. Как они загодя договорились, эта ругань была сигналом к началу активных действий.

– Я бинт сниму, – сказала Рагна, сидя на корточках. – А не то он мешает.

– Сними, – милостиво разрешила Генобра, никакого подвоха уже не опасавшаяся. – Да заодно и все остальное сними, включая шевелюру. Шкуру можешь оставить. Шкуру я ему сама буду дырявить.

В этот момент Рагна разогнулась. В руках она сжимала ком грязных, заскорузлых от крови бинтов, который и сунула к самому лицу мамаши.

Столь наглая выходка так удивила Генобру, что она на мгновение даже онемела (не часто приходилось терпеть подобные оскорбления от потенциальных смертников). Именно в этот самый момент грохнула миниатюрная многозарядка, спрятанная в смрадных бинтах.

Смерть Генобры не входила в планы заговорщиков, поэтому пуля представляла собой тонкостенную ампулу, наполненную концентрированной плавиковой кислотой.

Выстрел был произведен почти в упор, однако Генобра каким-то чудом успела прикрыться локтем. Под одеждой у нее, как об этом заранее предупреждала Рагна, были стальные доспехи.

Хотя пуля и не достигла своей цели, но пригоршня едких брызг угодила Генобре в лицо. Правый глаз, прикрытый оптикой, почти не пострадал, зато левый превратился в мутный пузырь, плачущий кровавыми сле-зами.

С воплем, какого раньше не слышали даже эти сплошь заляпанные человеческой кровью стены, Генобра отскочила в сторону и ухватилась за лицо. А когда она отняла руку, между лицом и ладонью протянулись липкие, тягучие пленки, уже не имевшие ничего общего с прежде неуязвимой кожей максара.

– Не подходи! – Рагна вновь вскинула многозарядку (впрочем, шанс на вторичное попадание был невелик, поскольку за душой у девчонки имелся один-единственный урок стрельбы, совсем недавно преподанный ей Окшем). – Сдавайся, и мы обещаем сохранить тебе жизнь. А рожу подлатать всегда успеешь.

С новым воплем, еще более ужасным от того, что он сорвался с губ, буквально на глазах разъедаемых кислотой, Генобра выхватила из ножен клинок. Нацелив его острие на обидчиков, она крутанула рукоять – раз, второй, третий…

Не дожидаясь, что из всего этого получится, Окш ухватился за Рагну и вместе с ней рухнул на пол. Взрыв мигом погасил факелы и опрокинул все, что до этого стояло торчком, за исключением одних только каменных колонн, подпиравших потолок. На Окша в последовательном порядке обрушилась железная рама с кандалами, груда разнообразных хирургических инструментов, жаровня, на которой лемуры грели в котле воду, и наконец сам котел со всем его содержимым, к счастью, еще не успевшим закипеть.

Теперь светилось лишь то место, где в момент взрыва находилась Генобра. Что-то там тлело, что-то горело, что-то смрадно коптило.

Совершенно не пострадавшая Рагна змеей выскользнула из-под Окша и осторожно приблизилась к телу мамаши. Как и все максары, она прекрасно ориентировалась во мраке.

– Ну и фейерверк ты устроил! – произнесла она, сдирая (судя по звуку) с Генобры одежду и доспехи. – От клинка, похоже, ничего не осталось. От правой рученьки моей мамаши тоже. А так ничего серьезного. Дышит. Дергается. Жива, значит… Ползи сюда, не робей! Поможешь мне. Надо ее обезвредить, пока не очнулась.

Вдвоем они кое-как взгромоздили иссеченное осколками тело Генобры на ближайшую раму (причем Окшу приходилось действовать на ощупь), и Рагна заковала все ее члены в кандалы. Свободным остался только правый ручной, надобность в котором отпала. Для пущей надежности бесчувственное тело еще и цепями опутали.

– Давненько я ждала такого момента, – сказала Рагна, закончив эти манипуляции, приличествующие скорее палачу, чем хрупкой девушке. – Теперь посмотрим, как моя мамаша ценит свой язык, уши и все остальное, что у нее еще сохранилось.

– Насчет языка ты поосторожней, – заметил Окш. – Если она ничего не скажет, считай, мы проиграли…

– Скажет… Заставим. – Неизвестно, чего в голосе Рагны было больше: убежденности или бравады. – А почему здесь так темно? Куда, интересно, подевались эти лупоглазые уроды? Они дождутся, что я велю запустить сюда собак-крысоловов.

Лемуры, перепуганные взрывом, запищали и засуетились. Вновь запылали факелы, вокруг был наведен относительный порядок, в жаровне затрещали дрова.